Как живут киевляне после трех недель войны
Давайте сразу определим, как неоспоримую данность, что все принятые для себя решения с 24 февраля и до конца войны – правильные и не подлежат осуждению.
Даже граждане мужского пола призывного возраста, в обход запрета покинувшие страну, должны подвергаться не остракизму, а исключительно правовой оценке.
Сложно не согласиться с тезисом из вирусного поста, который широко разошелся в фейсбуке: помогаешь армии/ сидишь дома/волонтеришь/уехала – все это одинаково почетно и не повод для самотерзаний.
Тем не менее вопросы формата “Может уедете?” получают сейчас сотни тысяч украинцев. Мой релевантный опыт касается только Киева, но не сомневаюсь, что эти вопросы слышат жители и других городов, в отношении которых враг предпринимает попытки осады.
В моем случае они многократно участились в последние три дня, когда и на до того неспокойную столицу начали падать ракеты. Были атакованы Куреневка, Лукьяновка, Оболонь, Шулявка, Святошино, Виноградарь – список этот, к сожалению, не исчерпывающий.
Ни один из этих районов уже не будет прежним.
В одном из этих районов я живу.
Население Киева ввиду особого статуса города и мобильности рабочей силы – показатель в значительной степени умозрительный. Косвенные признаки, такие как нагрузка на городскую инфраструктуру, позволяют говорить о том, что в столице постоянно проживает до 5 млн жителей. Через две недели войны из них осталось меньше 2 млн человек. По словам столичного градоначальника Виталия Кличко, “выехал каждый второй”.
Личные наблюдения эту оценку подтверждают: из дома на 150 квартир в спальном районе на Правом берегу обитаемы остались 50. В новостройке на Осокорках – жильцы есть в одной квартире из четырех на этаже.
Большинство оставшихся, опять-таки исключительно по личным наблюдениям и выводам, сформированным в аптечных и продуктовых очередях – те самые полумифические “коренные киевляне”.
Их можно опознать по подчеркнутой доброжелательности (впрочем, война всех быстро обучила терпимости) и чистому русскому языку, который, как мы все уже убедились на примере Харькова, Херсона, Бердянска и прочих русскоязычных городов вообще никак не коррелируется с уровнем патриотизма своего носителя.
Пенсионеры, молодые специалисты, совсем юные подростки – у каждого из них свои резоны здесь оставаться.
Мои, помимо рабочих, следующие.
В нашем доме есть только один сосед, имеющий некритичные сложности с передвижением – теперь утро в домовом чате начинается с легкой перебранки и отвоевывания права чем-то ему помочь, сходить в магазин и навестить.
Конкуренция зашкаливает, а сам ее объект, по-моему, уже порядком нами утомлен. Но лучше так, чем наоборот.
Кто-то развозит пайки социально незащищенным людям, кто-то помогает разгружать товары на складах в “Сильпо”, кто-то в первые, самые страшные дни, после сверхбыстрого тренинга даже подменял кассиров.
Всю эту работу нельзя сделать из Польши и даже из Львова. На вопрос “Почему я?” есть, мне кажется, один исчерпывающий ответ: “А кто?”.
Люди защищают людей. Не стены и не здания. Воюют за людей. Киев без киевлян, как Украина без украинцев – это просто место на карте, страница из учебника истории. Если все уедут – то ради кого это все?
Я искренне верю, что вопросы “А может уедешь?” продиктованы заботой и неравнодушием, а не желанием собеседника подтвердить правильность своего выбора, обесценивая чужой.
Тем не менее, “террор добром” – одна из самых неприятных социальных составляющих этой войны. Хуже только заботливо пересланные ссылки про “сегодня точно будет массированный обстрел” и жалобы на бытовые условия в Польше.
Каждый принял для себя решение – где ему быть.
Оно по умолчанию правильное.
Давайте поддержим друг друга.
Анна Ковальчук, аналитик аграрных рынков, эксперт “Украинской фабрики мысли”
